Художники Полтавы

Для многих художников Полтавы характерным становится острое ощущение воздействия на человека грозных социальных стихий, смутно неясных в их реальной природе. Подробнее об этом написано на poltava-trend.in.ua. Они оставляют свой оттиск на суровых образах людей, тяжеловесно-грубоватых формах живописи французского художника М.Громера („Фламандский косарь", 1924, „Война", 1925, обе - в Музее современного искусства Парижа), превращают реальную сцену в яростную и сумбурную драму чувств в картине немца Г. Эмзена („Расстрел", 1919, Ленинград, ГЭ), предстают как символы всечеловеческих бедствий в графических циклах немецких художников О. Дикса, О.Панкока на темы войны, голода и т.п., проникнутых устрашающей экспрессией. Социальные драмы н особо характерные для этого искусства трагедии войны трактуются здесь в духе некоей „поэзии кошмаров и ужасов" (как назвал свое исследование 1912 года русский социолог искусства В.М.Фриче), привлекшей к себе искусство, чувствительное к человеческой боли, но растерявшее гуманистические опоры.

Социальный гуманизм дает другой поворот этим темам. Благодаря ему общечеловеческая тема приобретает демократическое содержание, а обобщенно-символические образы - глубокий жизненный смысл и политическую тенденцию. Это качество присуще графическим циклам К.Кольвиц „Война" (1920-1924, ксилографии), „Голод" (1924, литографии), „Смерть" (1934- 1937, литографии), в которых изображению становится свойственна энергичность плакатного образа и монументальность пластических форм. Художница создает в эти годы своего рода графический реквием - ксилографию „Памяти К.Либкнехта" (1919-1920), работает по заказам компартии Германии над политическими плакатами, исполняет антивоенные скульптурные произведения (памятник павшим близ Диксмейде в Бельгии, 1924-1932; „Башня матерей", 1937-1938). Для такого искусства в целом характерны графические серии и циклы, объединенные общей крупной темой.

В этом духе Ф. Маэерель создает свой жанр графических циклов - „роман в картинах". Его образуют резкие по рисунку и контрастам черного и белого тонов ксилографии, которые, подобно кадрам киноленты, складываются в сумме в изобразительное повествование, позволяющее углубленно и многопланово развить обобщающую тему. В своих циклах художник развертывает программу воинствующего гуманизма, выступающего в защиту человека от угнетения, милитаризма, прославляющего светлую, солнечную идею, пробивающую себе путь в мире, в реальном облике которого сплетаются его увлекательная, многообразная красота и бесчеловечная жестокость („Крестный путь человека”, 1918; „Мой часослов", 1919; „Идея, ее рождение, ее жизнь, ее смерть", 1920; „Город", 1925; „Сирена", 1932, и др.).